РОЗА
МИРА И ЦАРСТВО АНТИХРИСТА:
О ПАРАДОКСАХ РУССКОЙ ЭСХАТОЛОГИИ
2. Мистический коммунизм.
Обратимся теперь к "Розе
Мира". Само заглавие этого произведение имеет двоякий смысл. Роза Мира
- это, по Даниилу Андрееву, общая модель мироздания, в котором разные вселенные,
со своими пространственными и временными измерениями, образуют как бы лепестки
расцветающей розы. Но в более конкретном смысле Роза Мира - это религиозно-социальное
учение, проповедуемое Андреевым, образ грядущей всечеловеческой гармонии,
достигнутой на основе объединения всех религий светлой направленности,
куда Андреев включает три мировые религии (христианство, ислам, буддизм),
а также многие национальные религии, как иудаизм, индуизм, конфуцианство,
синтоизм... Исключаются лишь темные, откровенно демонические культы. Роза
Мира "есть интеррелигия или панрелигия..., универсальное учение, указующее
такой угол зрения на религии, возникшие ранее, при котором все они оказываются
отражениями различных пластов духовной реальности, различных рядов иноматериальных
фактов... Если старые религии - лепестки, то Роза Мира - цветок..." (13)
"В этом воссоединении христианских конфессий и в дальнейшей унии всех религий
Света ради общего сосредоточения всех сил на совершенствовании человечества
и на одухотворении природы Роза Мира видит свою надрелигиозность и интеррелигиозность"
(29).
Роза Мира - это не просто
объединенная религия, но и объединенная церковь будущего, со своей иерархией
духовенства и со своим планом социального переустройства человечества.
Отличие Розы Мира от традиционных, "старинных" религий, по Андрееву - это
именно "неустанные практические усилия ради преобразования общественного
тела человечества" (14). И не просто усилия отдельных индивидов и организаций,
воодушевленных благотворительной целью, - но создание системы надгосударственного
контроля во всемирном масштабе. Розу Мира можно уподобить партии новейшего
типа, сознательно берущей на себя задачу "религиозного интернационала"
и тем самым сближающейся с тем "орденом меченосцев", всевластному и всепроникающему,
которому Сталин уподоблял партию большевиков. Если партия нового типа близка
средневековому религиозному ордену, то религиозный орден, проектируемый
Андреевым, несет в себе черты партии. "...Роза Мира, как всемирная разветвленная
организация, придет к контролю над властью во всемирном масштабе" (248).
В отличие от всех предыдущих
попыток объединить человечество кровью и железом, Роза Мира придет к власти
бескровным путем нравственного воздействия, через "установление над Всемирной
федерацией государств некоей незапятнанной, неподкупной, высокоавторитетной
инстанции, инстанции этической, внегосударственной и надгосударственной..."
(10). Всемирный референдум или плебисцит приведет к власти "Лигу преобразования
сущности государства" (10, также 249), которая встанет над всеми национальными
и политическими делениями и, под руководством "светоносца-праведника, грядущего
возглавить объединенное человечество" (11), осуществит царство Бога на
земле. Вот ближайшие задачи Розы Мира: "объединение земного шара в Федерацию
государств с этической контролирующей инстанцией над нею, распространение
материального достатка и высокого культурного уровня на население всех
стран, воспитание поколений облагороженного образа, воссоединение христианских
церквей и свободная уния со всеми религиями светлой направленности, превращение
планеты - в сад, а государств - в братство" (14).
Удивительно, что эти строки,
прославляющие грядущий строй социальной гармонии, написаны во Владимирском
централе, человеком, который стал жертвой именно социально-гармонических
мечтаний, как только пришел срок их реального воплощения - с неукротимой
волей и во всемирном масштабе. "Смертельно раненный единоличной тиранией"
(7), Андреев ясно отдает себе отчет в опасности, которая поджидает объединенное
человечество - легкую жертву всемирного тирана. Ему хорошо понятен "возникший
еще во времена древнеримской империи мистический ужас перед грядущим объединением
мира..., ибо в едином общечеловеческом государстве предчувствуется западня,
откуда единственный выход будет к абсолютному единовластию, к царству "князя
мира сего", к последним катаклизмам истории и к ее катастрофическому перерыву...
" (9).
Какие же у Андреева основания
считать, что его Роза Мира окажется успешнее прочих проектов объединения
человечества? Различие то, что тирании ХХ-го века, коммунистическая и фашистская,
строились на атеистических или языческих основаниях, тогда как Андреев
исповедует объединение человечества на религиозных началах, противостоящих
всякому насилию и кровопролитию. Движение Розы Мира будет искоренять "стремление
к тирании и к жестокому насилию, где бы оно ни возникало, хотя бы в нем
самом" (10). Но сама логика объединения человечества во имя высших идей
невольно следует уже имеющимся образцам такого мироспасительного служения.
Тут же, в следующей фразе, Андреев делает примечательную оговорку: "Насилие
может быть признано годным лишь в меру крайней необходимости, только в
смягченных формах и лишь до тех пор, пока наивысшая инстанция путем усовершенствованного
воспитания на подготовит человечество при помощи миллионов высокоидейных
умов и воль к замене принуждения - добровольностью, окриков внешнего закона
- голосом глубокой совести..., пока живое братство всех не сменит бездушного
аппарата государственного насилия" (10). Да ведь это совершенно то самое,
в чем кровавые утописты ХХ века заверяли весь мир, потрясенный размахом
их зверств, столь расходящихся с их же проектами всеобщего счастья: да,
немножко принуждения, но для блага самих принуждаемых, и лишь до той поры,
пока оно не войдет в привычку и не станет добровольной потребностью "высокоидейных
умов" . Слово в слово здесь с воодушевлением повторяется то, что запало
в душу всем воспитанникам и жертвам коммунистической идеи: "усовершенствованное
воспитание", "изживание бюрократизма" (248), "замена принуждения - добровольностью"
(это прямо из сталинской статьи "Головокружение от успехов"). Андреев -
редчайший пример честного и благородного двоемыслия: сквозь облик страдальца-пророка,
испытавшего на себе гнет идеократии и проникшего в тайну мирового зла,
вдруг проглядывает лицо мечтателя-фанатика, свято уверовавшего в
будущее высокоидейное братство, ради которого приходится допустить и насилие,
но только, конечно, по мере крайней необходимости и в самых смягченных
формах.
И это у Андреева - не случайная
оговорка, а именно смысл учения Розы Мира, причем мыслитель не скрывает,
что коммунизм и нацизм, хотя и залившие землю кровью, остаются чем-то близкими
ему в своих высших мечтаниях. "В деятельности Розы Мира будет и нечто,
совпадающее даже с коммунистической мечтой" (249). Так, "воспитание человека
облагороженного облика" предполагает изоляцию его от семьи и помещение
в особые интернаты, "способствующие развитию чувства коллектива" (242).
"Когда мне случилось говорить о системе воспитания коммунистического, я
отмечал уже некоторые из самых существенных ее достижений... Коммунистическая
педагогика... имела в виду развитие также еще трех свойств натуры, трех
отличительных свойств огромной важности: подчинения личного общему, духа
интернационализма и устремления к будущему" (240) . К "существенным достижениям"
Андреев также относит воспитание воли и твердости, жизнерадостности и идейности
(240), а главное - "устремление к будущему. Черта, прекрасно и гордо отличающая
людей, воспитанных этой системой. Такой человек мыслит перспективно. Он
мечтает и верит в солнце грядущего, он вдохновляется благом будущих поколений,
он чужд себялюбивой замкнутости" (241). Советский мотив любви к будущему
больше, чем к настоящему у Андреева восходит на мистическую ступень: будущее
- это не только гордое шествие счастливых людей по просторам родной земли,
но и по "мирам восходящего ряда", которые возрастают в количестве пространственных
и временных измерений. Таков завет мистического коммунизма: "любить жизнь
не только такой, какова она теперь и здесь, но и такой, каковой она предощущается
в мирах восходящего ряда или в будущем просветленном Энрофе" (240).
Андреев сознательно собирается
взять на вооружение "исторический опыт великих диктатур, с необыкновенной
энергией и планомерностью охватывавших население громадных стран единой,
строго продуманной системой воспитания и образования... Нацистская Германия,
например, ухитрилась добиться своего даже на глазах одного поколения. Ясное
дело, ничего, кроме гнева и омерзения, не могут вызвать в нас ее идеалы...
Но рычаг, ею открытый, должен быть взят нами в руки и крепко сжат" (10).
Итак, продуманное воздействие высшей духовной инстанции на психику поколений,
планомерный охват населения огромных стран единой системой руководства
и воспитания...
В основе "Розы Мира"
- образ новейшей Вавилонской башни, или "чугунно-хрустального здания",
дворца будущего, знакомый нам по роману Чернышевского "Что делать?" , с
той разницей, что этот дворец, служивший у материалиста Чернышевского чем-то
вроде коммунального общежития, фабрики-кухни и публичного дома, становится
у Андреева "великим очагом новой религиозной культуры". Словесный ряд Чернышевского
переходит в текст Андреева почти без запинки: "Здание, громадное здание...
оно стоит среди нив и лугов, садов и рощ... Какая легкая архитектура этого
внутреннего дома!.. Горы, одетые садами... все пространство зеленеет и
цветет" (Чернышевский ). "Образы этих ансамблей, их экстерьеры и интерьеры,
такие величественные, что их хотелось сравнить с горными цепями из белого
и розового мрамора, увенчанными коронами из золотых гребней и утопающими
своим подножием в цветущих садах и лесах..." (Андреев, 251).
Но фантазия Андреева идет
гораздо дальше, у него продуманы до тонкостей все назначения и даже названия
этих дворцов будущего: "мистериалы", "медитории", "философиаты", "храмы
синклитов", "храмы стихиалей", из которых составятся целые "верграды" -
города веры, осью которых будут "храмы Солнца Мира, окруженные венцом меньших
святилищ" (251). И конечно, все это великолепие будет служить всенародному
единению, совсем в духе Замятина или Оруэлла, но только с религиозным пафосом
и эзотерическим подтекстом. "Подобный комплекс станет средоточьем духовной
и культурной жизни города и района, центром народных празднований, чествований,
массовых богослужений, шествий, спортивных состязаний, освобожденных от
их прежней бездуховности...; они будут центрами религиозно-просветительной,
религиозно-художественной, религиозно-научной работы, источниками солидарности,
радости и совершенствования. /.../ Во время соответствующих праздников
по Золотому Пути будут проходить многонародные шествия, и перед архитектурными
символами Эанны..., Небесного Кремля и Аримойи священство и народ будут
совершать глубокий мистериальный обряд, связующий сердца живущих ныне со
всем просветленным человечеством" (251, 252).
Роза Мира - это учение мистического
коммунизма, обозревающее в коммунистической перспективе не просто социально-историческую
судьбу человечества, но "панораму разноматериальных миров" (8), "миллионные
содружества душ" (22). Не странно ли, что коммунизм, который на протяжении
двух веков заявлял о себе и преимущественно воспринимался как атеистическая
и материалистическая доктрина, вдруг вступает в синтез с религиозно-мистическим
мировоззрением? Вспомним, что в диалогах Платона "Государство" и "Законы"
коммунизм был впервые обоснован именно как религиозно-социальный
строй, воплощающий истину самого строгого идеализма и согласный с самым
возвышенным учением о едином, неизменном божестве. Да и впоследствии, в
эпоху Реформации, коммунизм возникал из горнила самой пламенной, догматически
раскованной веры, как мистическая ересь, требовавшая немедленно низвести
небо на землю. Коммунизм, в своей основе, есть эсхатологическое учение
о совершенной общественной гармонии, о тысячелетнем царстве Божием на земле
как о цели мировой истории.
Вполне вероятно, что именно
сейчас, когда коммунизм потерпел полный крах как социально-экономическая
доктрина, он станет возрождаться в форме религиозно-мистического учения.
Перефразируя Энгельса, произойдет движение коммунизма вспять, от науки
к утопии, и даже гораздо дальше, от светской утопии к мессианским
и хилиастическим вероучениям. Возрождение коммунизма как живой, активной
и вдохновляющей религии 20-го века предпринимается сейчас и в России .
Не удивительно и то, что "Роза Мира" может оказаться священным писанием
этой пост-советской версии эсхатологического коммунизма, а Андреев - святым
и мучеником новой "интеррелигии".
_______________________________
Примечания
В 1947 г. Андреев, за чтение в дружеском кругу своего романа "Странники ночи", был приговорен к 25 годам тюрем, при Хрущеве этот приговор был сокращен до 10 лет. "...Именно в тюрьме начался для меня новый этап метаисторического и трансфизического познания... Я имел... великое счастье бесед с некоторыми из давно ушедших от нас и ныне пребывающих в Синклите России". Даниил Андреев. Роза Мира. Метафилософия истории. М., "Прометей", 1991, сс. 34, 35. Все дальнейшие цитаты из "Розы Мира" будут приводиться по этому изданию, номера страниц будут указываться в скобках в тексте статьи.
Русские боги, М., "Современник", 1989; Железная мистерия. Поэма,
М., "Молодая гвардия", 1990. В соавторстве со своими сокамерниками,
известными учеными - биологом и историком, Андреев написал также
фантастическую пародийную энциклопедию: Д.Л.Андреев, В.В.Парин, Л.Л.Раков.
Новейший Плутарх. Иллюстрированный биографический словарь воображаемых
знаменитых деятелей всех стран и времен. М., "Московский рабочий", 1991.
Все произведения Андреева, написанные до его ареста, были уничтожены
органами безопасности.
"Урания". Ежеквартальный журнал. Основан в 1991 году. Главный
редактор Татьяна Антонян. Издается в Москве на русском и английском языке.
Публикации из Д. Андреева и комментарии к ним начинаются с первого номера
журнала.
Юрий Арабов. Переворот глазами метаисторика. "Площадь свободы. Литературно-публицистический сборник", сост. Вл. Друк. М."Веста", 1992, сс.23-47. Юрий Арабов - известный поэт и сценарист, целиком усвоивший метаисторический метод и терминологию Андреева; в его статье, посвященной событиям у Белого Дома, сам Даниил предстает в облике сверхъестественном, что типично для его современного восприятия как Учителя с большой буквы. "В середине уже почти пережитого нами двадцатого столетия клубится исполинская фигура человека (назовем его пока так), сумевшего внятно изложить на бумаге внушенную ему картину мироздания... Имя сему человеку Даниил Леонидович Андреев" (сс.27, 28).
Эта эсхатологическая, или метаисторическая направленность русской души нашла самого последовательного толкователя в Николае Бердяеве. "...Русский народ, по метафизической своей природе и по своему призванию в мире, есть народ конца. /.../ Историческое христианство, историческая церковь означают, что Царство Божье не наступило, означают неудачу, приспособление христианского откровения к царству этого мира. Поэтому в христианстве остается мессианское упование,, эсхатологическое ожидание, и оно сильнее в русском христианстве, чем в христианстве западном" (Николай Бердяев. Русская идея. Париж, ЫМЦА-ПРЕСС, 1971, сс. 195, 197).
Вот один из многих образчиков этой демагогии: "Мы ставим своей
конечной целью уничтожение государства, т.е. всякого организованного и
систематического насилия, всякого насилия над людьми вообще... Стремясь
к социализму, мы убеждены, что он будет перерастать в коммунизм, а в связи
с этим будет исчезать всякая надобность в насилии над людьми вообще...,
люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия
и без подчинения". В.И.Ленин. Государство и революция (1917). ПСС,т.33,
с.83. А раньше о том же заверял Энгельс:
"Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной
и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину
туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей..." Ф. Энгельс.
Происхождение семьи, частной собственности и государства (1884). Маркс
и Энгельс, Соч., т. 21, с.173.
В другом месте Даниил Андреев допускает, что "предположения Розы
Мира совпадают в некоторых частностях с панорамой мечты о коммунизме" (251).
Н.Г. Чернышевский. ПСС в 15 тт., т.11. М, ГИХЛ, 1939, с.277.
Там же, сс. 277, 280.
Такими потенциально влиятельными идеологами, приближенными к власти в позднюю горбачевскую эпоху, как Сергей Кургинян и его соавторы Б.Р.Аутеншлюс,П.С.Гончаров, Ю.В.Громыко, И.Ю.Сундиев, В.С.Овчинский, которые пишут в своей книге "Постперестройка", М., Политиздат, 1990: "Рассматривая коммунизм не только как теорию, но и как новую метафизику, ведущую к построению нового глобального вероучения..., содержащего многие коренные, жизненно важные для цивилизации черты новой мировой религии со своими святыми и мучениками, апостолами и символом веры..., мы относим к числу безусловных предтеч коммунизма Исайю и Иисуса, Будду и Лао-цзы, Конфуция и Сократа..." (сс.59-60). "Альтернативы коммунистической метарелигии, духовно соизмеримой ей по мощи идеи, сегодня не существует (с.66). Близки к этим пророкам обновленного коммунизма писатели Александр Зиновьев и Эдуард Лимонов, в свое время от коммунизма бежавшие, а теперь ностальгически его исповедующие.
"...Это в Бога верующие и христиане, а в то же время и социалисты.
Вот этих-то мы больше всех опасаемся, это страшный народ! Социалист-христианин
страшнее социалиста-безбожника", - передает в "Братьях Карамазовых"
Миусов мнение французского полицейского чина.
Ф.М.Достоевский. Братья Карамазовы. ПСС в 30 тт., Л., "Наука", 1976,
т.14, с.62.
Там же, сс. 230-231.
Там же, с.236.
Там же, с.62. Виктор Террас, на мой взгяд, справедливо замечает, что "эсхатологическая утопия отца Зосимы подозрительна с теологической точки зрения. Она отзывается светскими утопическими идеями Фурье и других социалистов, которые увлекали Достоевского в его юности" .Вицтор Террас. А Карамазов Цомпанион. МадисонЬ Тче Университы оф Шисцонсин Пресс, 1981, п.153.
Там же, с.62.
См. книгу 12 -ую "Розы Мира", главу "Культ", сс. 254-261.
Достоевский, цит. изд., т.14, с.236.
Там же.
Здесь опять повторяется интонация и словесный ряд Чернышевского: "Как они цветут здоровьем и силою, как стройны и грациозны они, как энергичны и выразительны их черты! Все они - счастливые красавцы и красавицы, ведущие вольную жизнь труда и наслаждения, счастливцы, счастливцы!"
"...Я про наш русский "социализм" теперь говорю..., цель и исход которого всенародная и вселенская церковь, осуществленная на земле, поколику земля может вместить ее. ...Теперь я об этой лишь главной идее народа нашего говорю, об чаянии им грядущей и зиждущейся в нем, судьбами Божими, его церкви вселенской". Достоевский, ПСС, т.27, "Дневник писателя.1881", с.19. Правда, от своего имени Достоевский ни слова не говорит о поглощении церковью государства, да и оговаривает, что не все царствие Божье поместится на земле, останется еще и для неба.
Достоевский, цит. соч., сс. 56, 59.
Там же, с.16.