РОЗА
МИРА И ЦАРСТВО АНТИХРИСТА:
О ПАРАДОКСАХ РУССКОЙ ЭСХАТОЛОГИИ
12. Историческое обольщение: ложь опыта.
И все-таки мы попытаемся
обозначить одну из возможных причин андреевского "вещего" самонепонимания.
Почему Владимир Соловьев, скончавшийся до революционных потрясений ХХ века,
сумел угадать в религиозном объединении человечества пафос грядущего Антихриста
- тогда как Андреев увидел в Антихристе только богоборческий пафос и противопоставил
ему свою интеррелигию как истинно Божеское дело? Ведь Андреев, по сравнению
со Соловьевым, был обогащен драгоценнейшим опытом нескольких революционных
и послереволюционных десятилетий. И ведь именно он, Андреев, в своем трансфизическом
описании русской истории, глубоко раскрыл сатанинскую природу ее ленинско-сталинских
эманаций, задолго до тех, кто впервые "прозрел" только в 1960-е и 1970-е
годы. И тогда, когда вся страна еще молилась на Сталина, и чуть позже,
когда самые передовые, уже отбросив икону Сталина, еще неистовее молились
на Ленина, проповедуя нравственный социализм и объявляя себя беспартийными
большевиками, - Андреев писал, точно и страшно, как багровый зверь революции
пил кровь из сердца своего отца, демона великорусской государственности
и затем возлагал на себя, воцарившись в Кремле, золотую корону. Андреев
лучше, чем кто-либо из его современников и соотечественников, лучше, чем
Мандельштам, или Булгаков, или Пастернак, понимал сатанинскую природу коммунистического
государства.
Но великая печаль в том,
что страшный опыт послереволюционных десятилетий не только обогащает, но
и обманывает. Государство Ленина-Сталина обнажило перед Андреевым свою
демоническую природу - но обмануло его насчет природы самого демонизма.
Он воспринял антихристово начало именно в том виде, в каком оно преподносилось
ему и его современникам, - как бешеную, злобную проповедь против Христа,
как открытую борьбу с верой и Богом. Вот почему религиозное обращение неверующих
и религиозное объединение всех вер казалось Андрееву самым верным средством
противления Антихристу.
В предисловии к "Розе
Мира" Алла Андреева хорошо объясняет влечение своего мужа к интеррелигии,
его пафос всемирного объединения церквей, как форму сопротивления господствующему
атеизму его эпохи. "Все, относящееся к религии, рассматривалось как преступление.
Атеизм был не просто властвующей государственной религией. Он был воинствующей,
командующей, облаченной неограниченной властью программой уничтожения всего,
что мы обобщаем понятием "духовный". /.../ В такое время, в такой атмосфере
возникает... живое ощущение основного противостояния: Бог - и - дьявол.
И все, кто служит Богу или тихо и неумело стремится к Нему каким-либо путем
- спутники. ...Родившееся в отчаянии противостояние духовного братства
тех, кто с Богом, во Имя Бога, разными путями, но - к Богу - тем, кто против
него. Вот тот трагический "экуменизм", который рождался в тюрьмах и лагерях
безбожного времени" (6). В условиях торжествующего атеизма казалось: где
есть церковь, священство, молитва, богослужение - там Антихристу уже не
быть. В противоположность безбожному государству, объединенному идеей отрицания
Бога, Андреев и возвестил свою Розу Мира, как религиозный интернационал,
как объединение всех государств с целью осуществить царство Бога на земле.
И в этом он стал жертвой
тончайшего обмана, поскольку Антихрист, в глубине своего замысла, не противостоит
Богу, а выступает от имени Бога, как Его двойник, как самое совершенное
из всех его возможных подобий. Соловьев не имел того исторического опыта,
который приобрел позже Андреев, - но зато и не был обманут грубой коммунистической
подделкой Антихриста (ибо если Антихрист есть подделка под Христа, то коммунизм
явился подделкой самого Антихриста, ложью во лжи). Соловьев угадал в Антихристе
не врага, а именно покровителя и объединителя всех религий, с целью создать
в самом себе достойный объект их общего поклонения, заменить собой Бога,
стать всем для всех. В том-то и состоит гениальность Антихриста, что он
преподносит себя в таких формах, разоблачение которых не затрагивает его
самого, а напротив, делает еще более неуловимым и облегчает ему дальнейший
путь. Антихрист - это не только ложь о Христе, но и ложь о самом Антихристе,
ибо там, где ложь уже началась, она продолжается бесконечным лганьем о
самой себе. Антихрист, как лжеподобье Христа, создает множество своих собственных
лжеподобий. Сатанинская воля открыто проявляла себя в большевистском государстве,
сокрушая церкви, - но одновременно и хитроумно скрывала себя под маской
этих прямых антирелигиозных действий. Теперь, когда ее отождествляют с
антирелигиозностью, она легче всего действует как повышенная религиозность,
как такая религиозная сверхзабота, которая ищет скорейшего возвышения над
церкви над государством.
В том и суть, что самые
откровенные проявления сатанинской воли служат одновременно ее наилучшему
сокрытию, т.е. движутся одновременно и прямо, и в обход поставленной цели.
И большевистское государство, объявившее небывалые гонения на религию,
тоже не обнажило до конца природы сатанизма, а только глубже запрятало
ее. Действие сатаны - противобожеское, а сущность - лжебожеская, в расхождении
же действия и сущности заключается самый тонкий обман. Сатана гонит человечество
в пропасть атеизма, чтобы оно, повернув в обратную сторону, тем вернее
попало в ловушку теократии, чтобы оно искало спасения от Сатаны у самого
Сатаны, от его злобы и мучительства - в его покоящих и нежащих объятиях.
Многие признаки Антихриста
у Андреева и Соловьева сходятся, принципиальное же расхождение - в оценке
того идеального строя, который, по Андрееву, противостоит Антихристу, а
по Соловьеву - возглавляется и вдохновляется Антихристом. Роза Мира, вместилище
всех вер - перевернутое изображение той эпохи, которой не знал Соловьев
и
которую довелось пережить Андрееву, - эпохи тотального гонения на веру.
Ужас пережитой атеистической эпохи отразился у Андреева, в эсхатологически
перевернутой проекции, как восторг грядущей теократической эпохи. Но теократия
- это лишь завершение той "двуходовой" комбинации, в которой атеизм - первый
отвлекающий маневр.
_____________________________________
Примечания
Достоевский, цит. изд., т.15, сс.83-84.
Соловьев, Повесть об Антихристе, цит. изд.
Достоевский, Записки из подполья, цит. изд., т. 5, 1973, с. 113.
"Для Бога Его другое (т. е. вселенная) имеет от века образ совершенной Женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для Него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединяться. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность... В половой любви, истинно понимаемой и истинно осуществляемой, эта божественная сущность получает средство для своего окончательного, крайнего воплощения в индивидуальной жизни человека..." Соловьев. Смысл любви. Соч. в 2 тт., т.2, с.534.
"...Идея Мировой Женственности не может не перерастать в идею Женственного аспекта Божества, а это, естественно, грозит ломкой догматизированных представлений о лицах Пресвятой Троицы." (120-121). Андреев все-таки не решается употреблять каноническое слово "ипостась", чтобы избежать слишком явной ереси, и употребляет вряд ли уместное, мертвенное слово "аспект".
Чернышевский, цит. соч., сс.275, 276.
Там же, с.283.
Подробнее об этом см. в моей статье "Эдипов комплекс советской цивилизации".
"Он надевал для этого простыню, что составляло вроде как бы ризы,
и пел и махал чем-нибудь над мертвою кошкой, как будто кадил". Достоевский,
цит. соч., т.14, с.114